В ноябре 1927 года приказом наркомвоенмора СССР был образован Гороховецкий учебный артиллерийский центр.

Тут испытывали многие отечественные и трофейные орудия, «отстреливали» новые танки «Иосиф Сталин» и Т-34.

В годы войны в Гороховецком центре было создано и отправлено на фронт более 300 соединений.

Условия размещения в центре новобранцов и запасников, особенно в 1941-42 гг., были скверные.

Люди жили в антисанитарных условиях, без теплого обмундирования, их плохо кормили, не оказывали медицинской помощи. Некоторые умирали, не успев попасть на войну, а остальные мечтали быстрее отправиться на передовую. Тогда и появилось «народное» название центра — Гороховецкие лагеря, по аналогии с иными лагерями…

Опубликовано немало мемуаров фронтовиков о лишениях, которые им приходилось терпеть в Гороховецких лагерях. Например, возглавлявший в 1990-е гг. пресс-центр МВО полковник Игорь Петрищев так вспоминал о пребывании в лагерях в конце 41-го:

«Знаменитые» Гороховецкие лагеря, расположенные в лесу… Кто их только не прошел? В то время это были деревянные сооружения, вырытые в земле, покрытые землей сверху. Внутри землянки нары из бревен в два яруса. В каждой землянке располагалось по 40 человек.

Пришли мы в лагеря усталые, легли, не раздеваясь, отдыхать и сразу почувствовали впервые прелесть лагеря. Лег я на нижний ярус навзничь и сразу ощутил падение с верхнего яруса то ли крошек, то ли мусора какого, а когда стал это смахивать с лица, то нащупал нечто ползущее – вши. Они моментально проникли в нижнее белье, и началась их «работа»...

Кормили нас очень плохо. Бывало, принесут котелок каши, успеешь задеть ложкой один раз, а второй раз полезешь в котел за кашей, а там ее уже и нет».

Профессор НИИ автомобильного транспорта, доктор технических наук Марк Лурье, провоевавший почти всю войну, и вовсе назвал Гороховецкие лагеря 41-го концлагерем:

«Чтобы сделать людям «концлагерь», много ума не надо, просто запихните в место, где можно разместить 100 человек, сразу 500, и жизнь людей превратится в кошмар. И питание выделяйте на сотню, а не на полтысячи душ…

Выдали нам хлопчатобумажные гимнастерки и брюки, а обуви и шинелей для солдат нет! До самой отправки на фронт красноармейцы нашей роты ходили в «домашних ботинках», в «гражданских» пальто и ватниках…

В день выдавали 700 граммов хлеба, но это был не хлеб, а сырая мякина. На каждых 14 человек дважды в день давали банную шайку супа, а вечером каждый боец получал еще мизерную порцию каши.

Кто находился в Гороховце больше двух месяцев, заболевал дистрофией, у многих была цинга…».

И это далеко не самые тягостные подробности. А поэт-фронтовик Борис Слуцкий, начавший войну рядовым, а закончивший ее майором, написал о Гороховецких лагерях почти эпитафию:

«…И вот возникает запасник, похожий на все запасные полки,

На Гороховец, что с дрожью по коже вспоминают фронтовики.

На Гороховец Горьковской области (такое место в области есть),

Откуда рвутся на фронт не из доблести, а просто, чтоб каши вдоволь поесть».